Врач «Спартака» Олег Бубырь: Меня сдали в хоккей в аренду

- За первые месяцы работы в «Спартаке» с какими-либо трудностями столкнулись?
- В «Спартаке» созданы практически идеальные условия для работы. Всё, что нам необходимо, всё, что мы требовали – выполняется. Спасибо всем за понимание и помощь в нашей работе.

- Как вы поступаете, когда хоккеист получает травму?
- Прежде всего, стараемся решить проблему внутри медицинской службы клуба. При необходимости обращаемся за консультациями по вопросу снимков, МРТ. В основном, все процедуры, все восстановительные мероприятия травмированные хоккеисты проходят или у нас, в команде, или в медцентре в Лужниках, который возглавляет руководитель медицинского Департамента «Спартака» Владислав Куршев.

- Сколько времени вам понадобилось, чтобы запомнить хоккеистов по именам?
- Несколько дней максимум. С некоторыми я работал и раньше, многих ребят знал заочно, как игроков других команд.

- Вы много лет проработали в «Витязе». Тяжело дался переход в «Спартак»?
- Только в эмоциональном плане. Когда было принято решение о моем переходе в «Спартак», впереди еще было два месяца в «Витязе», которые нужно было доработать. И игроки команды, и руководство знали, что я ухожу, но все прекрасно понимали и не создавали никаких препятствий. Потом, когда уже перешел в «Спартак», с первого дня погрузился в работу, её было очень много - на эмоции уже не оставалось ни сил, ни времени. Втянулся и отвлёкся.

- С удовольствием вспоминаете годы, проведенные в «Витязе»?
- По-всякому. Сезоны разные были…

- Тафгаев застали?
- Разумеется. И Гиллиса, и Яблонски. В тогда еще чеховском «Витязе» задачи у команды были другими, нежели сейчас. Скажу так: когда в команде играли тафгаи, работы у нас было совсем немного, в отличие от медицинских штабов команд-соперников (смеется).

- Тафгаи часто были вашими клиентами?
- Они знали, за что работали. В свое время и на ринге успели побоксировать, и на льду, обучали наших молодых ребят своим приемчикам, например, натягиванию майки, уворачиваниям. «Зашивать» тафгая мне приходилось только один раз: по-моему, после драки с Артюхиным, когда тот прилично ввалил одному нашему американцу.

- Говорят, за пределами льда тафгаи - очень милые люди.
- Яблонски каждый раз, когда летал на самолете, смотрел какие-то «мыльные» американские сериалы. Дома у него сенбернар, постоянно показывал фотографии с ним. Еще сложно забыть, как они с Гиллисом «подрабатывали» у меня в кабинете. В одном сезоне оба сыграли не больше трех игр, получили дисквалификации и не знали, чем себя занять. В итоге наклеивали тейпы, делали массаж игрокам - на тот момент у нас в штате был, кажется, всего один массажист. В общем, ребята помогали медицинской службе как могли (смеется).



- Веселое было время…
- Да, но при этом было много серьезных интересных игроков. Например, Данила Марков – уникальнейший человек! Мог играть при любой травме, для него вообще не существовало понятия «не выйти на игру», «не выйти на тренировку». А как отдавался игре! Мог лечь под любую шайбу. Алексей Трощинский. Еще один «железный» человек... Андрей Марков поиграл у нас не так долго, но, тем не менее, смело могу сказать, он – хоккеист с огромнейшим опытом за плечами. Приезжал на игру раньше массажистов: делал растяжку, работал с эспандером, готовил себя по полной программе.

- Кто еще из хоккеистов поражал вас на льду?
- Мне очень нравился канадец Ник Тарнаски. Удивляло, как он мог терпеть любую боль. И играл неплохо. Если говорить о хоккеистах, с кем работал в последние годы в «Витязе», могу назвать Вячеслава Солодухина: ложился под шайбу, ноги всегда были одной сплошной гематомой. Жилистый, постоянно работал на морально-волевых. Слава тогда был капитаном команды, всех заводил, подбадривал. Очень духовитый человек.

- Со своей колокольни понимали, что из Панарина получится хоккеист высочайшего уровня?
- Честно говоря, не думал, что он станет звездой в НХЛ, но Артемий всегда очень серьезно подходил к подготовке, к тренировкам. Естественно, он получал какие-то травмы, случались проблемы со здоровьем. И если врачи, реабилитологи прописывали ему программу, – он исполнял её от и до: приходил чётко к указанному времени, делал все необходимые процедуры. Этим он очень нравился, хотя при этом по его поведению не скажешь, что может быть таким исполнительным.

- Вы ведь начинали свою профессию на военном поприще?
- Да, был военным хирургом.

- В горячих точках бывали?
- Нет, не довелось. Только рядом.

- Что-то страшное видели?
- Не думаю, что стоит об этом рассказывать. Когда шла первая чеченская война, я был курсантом в бригаде спецназа ГРУ, проходил двухмесячную стажировку. Естественно, курсантов не отправляли в места боевых действий, мы работали стационарно в автоперевязочных, лазарете, забирали раненых с аэродромов.

- Военное прошлое помогает вам в хоккее?
- Естественно, привык к дисциплине, к порядку. В принципе армейская структура очень схожа с хоккейной: солдаты, командиры рот, командиры батальонов, медицинское звено. Единственное, что в хоккее это более сконцентрировано. Также и в нашей деятельности: всё начинается с оказания неотложной, отсроченной медицинской помощи, затем идет восстановление и реабилитация. Хоккеисты, как и солдаты, постоянно с тобой, начиная от момента их попадания к врачу и заканчивая возвращением в строй. Как у хоккеистов идет контакт с тренерами, так и у солдат с офицерами. Последним мы, как и хоккейным тренерам, тоже давали отчет, когда тот или иной боец вернется в строй.

- И все-таки, как вы оказались в хоккее?
- Во время службы в армии попал под сокращение: тогдашний министр обороны Сердюков производил реформу армии, и меня, как и всех врачей чеховского гарнизонного госпиталя, в котором я служил, уволили. Устроился врачом-травматологом в районную больницу. Директор «Витязя» в то время искал новых специалистов в медицинский штаб команды и созвонился с главным врачом больницы, где я работал. После этого, можно сказать, меня отправили туда на просмотр, сдали в аренду (смеется). Ну а потом закрутилось-завертелось, и я уже не представляю свою жизнь без хоккея.