События клуба

Валентин Гуреев: «Старшинов просил отдавать «под метлу»


В понедельник перед матчем «Спартак» - «Торпедо» под своды Малой спортивной арены будет торжественно поднят именной свитер чемпиона СССР-76, неоднократного призера чемпионатов Советского Союза, двукратного обладателя Кубка СССР Валентина Гуреева. В марте ему исполнилось 70. Самое время перечитать юбилейное интервью легендарного нападающего «Спартака» клубной пресс-службе - о послевоенном хоккее, о похоронах Сталина, о тяжелой травме после удара Александрова и о многом другом.

- Ваш юбилей подкрался совершенно неожиданно. Сами верите, что справили семидесятилетие?
- Совершенно не верю. Время так быстро пролетело, кажется, что мне ну никак не семьдесят. Я ведь еще двигаюсь, тренирую. И все говорят «праздник», но это не так… 70 лет - просто констатация факта.

- Но вы действительно очень хорошо выглядите. Есть ли какой-то рецепт, чтобы так сохраниться к семидесяти годам?
- Рецепт? Наверное, надо любить своих близких и жить так, чтобы всё было в меру – это я сейчас говорю в том числе и про вредные привычки.

- Когда просыпаетесь по утрам, чувствуете, что всю жизнь играли в хоккей?
- Как сказать? Сейчас ложишься с хоккеем, встаешь… Если вечером не услышал, как сыграли, обязательно ищу утренние новости. Жена тоже следит за хоккеем. Она может, например, сидеть, вышивать, а телевизор работает – слушает. И обе мои дочери, и внук – все болеют хоккеем.

- Какие-то проблемы со здоровьем напоминают вам о хоккейном прошлом?
- Да не хочется о них, о травмах… Конечно, колени побаливают – сказываются старые травмы. Но, повторюсь, думать о них не хочется – стараюсь не зацикливаться. Самое хорошее, это когда работа есть. Работа для меня настоящее лекарство.

- Супруга вас когда-нибудь ревновала к хоккею?
- Нет. Она в принципе, где бы я ни работал - и за границей, и в Воскресенске, и в Череповце, и в Ноябрьске главным тренером – везде со мной и всегда меня поддерживает.

- Сколько лет вы вместе?
- 10 марта исполнилось 49 лет.

- Что, на ваш взгляд, помогло вам столько лет оставаться вместе?
- В первую очередь, естественно, любовь… Дети у нас сразу пошли: старшая, потом младшая – здесь уже появилась ответственность перед ними, перед большой семьей. Работал, чтобы обеспечить семью.

- Когда-нибудь хотели, чтобы дочери связали свою жизнь со спортом?
- Нет, не хотел. Но если откровенно, поработав четыре года с женской сборной, считаю, что младшая смогла бы быть в команде. У нее по-спортивному злой характер, не любит проигрывать. Я бы в женский хоккей её отдал, а так…



- Вы же родились в Москве.
- Да, коренной москвич. Жил на Красноармейской улице за Домом офицером. Вернее, сначала мы жили на Второй Поклонной горе – там были бараки, а потом уже переехали, дом наш находился рядом с Институтом переливания крови. Почему я и пошел в ЦСКА – дворец находился через дорогу.

- Война коснулась вашей семьи?
- Конечно. Как и всех. И дед воевал, и крестный мой… А мой дядька Борис Пахомов? У него три ордена Славы, а медалей… Помню, он всегда собирал нас 9 мая и всегда был рыбный стол: ездил на Можайское море, ловил. Была и рыба в томате, и заливная. И вот он как выложит все свои награды – целый иконостас. Дядька - герой.

- Послевоенное время помните?
- Помню, что хоккеем начинал заниматься во дворе: ребята сделали мне клюшку из прута с железной ручкой – гонял ей мороженую картошку. Раньше ведь какие зимы были! На натуральном льду мы катались с ноября и до моего дня рождения. А сейчас две недели, и нет зимы. Помню, Сталин умер, все трубы в Москве как загудели: фабрики, железнодорожные составы. И, конечно, все переживали, что будет со страной после его смерти. Вот тесть мой, он всю войну прошел, получил ранение, с орденами… Взял дочь и пошел с ней на похороны вождя. Началась давка, и они оказались под лошадью, их чуть не затоптали. Тесть плакал всю ночь. Конечно, все боялись…

- Как вы оказались в Усть-Каменогорске?
- Мы стали в СССР чемпионами среди молодежных команд. Изначально, 45-й год был слабый, поэтому я, Викулов, Еремин, Замонин Витя, Сашка Гусев, Толька Белоножкин играли за них. В итоге мы выиграли, после чего нас распустили в отпуск, а Юрий Николаевич Баулин принял Усть-Каменогорск. Мы начали кататься в августе, и он приехал, забрал меня, Замонина и еще одного защитника. Увез со словами: «Ну чего вы будете в ЦСКА сидеть? Тут столько народу!» Хотя мы еще год могли играть за молодежную команду. На следующий год я забил в Устинке больше всех, и Николай Георгиевич Пучков забрал меня в СКА.

- Усть-Каменогорск – хоккейный город?
- Да! Там ведь больше и делать-то нечего. В городе большой свинцово-цинковый и металлургический комбинаты – два огромнейших завода. Казахов там почти нет, они все в горах. Русский город. И вот все мальчишки заболели хоккеем, это, конечно, благодаря Юрию Николаевичу. Мы когда приехали, играли на открытом льду: деревянный стадион весь трещал по швам, люди за два часа в минус тридцать приходили занимать места. Ну а потом построили новый дворец, маленький тренировочный каток и пошло-поехало. Конечно, в Казахстане это самый знаменитый клуб, из него вышло очень много талантливых игроков.

- Народ в -30 грелся «по-русски»?
- Да. В полушубке бутылка спирта – пили в основном его. Стояли, посасывали из трубочки.

- Чтобы милиция не загребла?
- Нет, тогда никого не загребали: на весь стадион было всего два милиционера.

- В СКА вы уехали в армию?
- Да. Призвали, и два года я служил. Потом было первенство Вооруженных сил в Хабаровске, я стал лучшим бомбардиром. После этого меня стали приглашать и Борис Кулагин в ЦСКА, и Нетто c Карповым в «Спартак». Прилетел домой, ночь просидел, не зная, что делать: и вроде хотелось в родной клуб, а, с другой стороны, мне очень понравились уважаемые мною Нетто и Карпов. Выбор был сделан в пользу «Спартака», о чем ни разу не пожалел.

- Но вы ведь не могли не понимать, что играть в ЦСКА - это почти гарантированно выступать за сборную?
- Я это понимал, но дело в том, что там и так было много достойных хоккеистов: и Викулов, и Полупанов… А сидеть? Я не думал, что заиграю сразу, да в ЦСКА никто сразу не заигрывал. И Михайлов, и Петров в свое время просидели полгода в резерве. Такая у Тарасова была система: новенького надо немного «прижать», пусть поработает. В общем, так случилось, и я ни о чем не жалею. Пусть «народная команда» - это банально, но это правда так. Я отдал «Спартаку» девять лет как игрок, потом два года был здесь главным тренером. Очень замечательные, интеллигентные ветераны наши и, конечно, мэтры: Старшинов, Майоров, Якушев, Шадрин – за этими людьми все шли.

- Каким вам запомнился Карпов?
- Если одним словом: оптимист. Наше звено всегда выходило против Борьки Михайлова. Даже если мы хуже играли, он говорил: «А наши Шадрин, Мартынюк, Якушев парочку забьют». Он всегда был очень веселый, не унывал, человечный человек.



- Не считаете, что он был несколько недооценен в нашем хоккее?
- У нас многих забывают. Молодежь, думаете, помнит Фирсова? Величайший игрок! Если перечислять всех, кого незаслуженно забыли – времени не хватит.

- Чем вам запомнилось «золото» 1976-го?
- Предпоследняя игра с «Крыльями». Им эта игра ничего не давала, а нам выиграть нужно было обязательно. В тот день мы победили 6:4, я там тоже забил две. И гора с плеч: ну всё, теперь оставшуюся игру тоже не упустим.

- «Золотой матч» был с Горьким?
- Это был драматичный матч! У нас тогда подобралась хорошая компания: и первое звено хорошо играло, Якушев – Шадрин – Шалимов. Они пришли на смену Майоровым, Старшинову… И так всё удачно сложилось. В том сезоне неплохо сыграл в воротах Витя Криволапов.

- Как только вы пришли в «Спартак», вас поставили в тройку к Старшинову и Зимину?
- Нет. Я демобилизовался и где-то в феврале оказался в «Спартак», начал тренироваться, в этот год команда стали чемпионом. А на следующий сезон пригласили Володю Маркова, Жору Углова из «Сибири» - талантливый центральный, и меня. Должен сказать, что наша тройка была неплоха: все катили, такое удовольствие я получал, выходя с ними на лед. А потом мы поехали в Питер, кажется, это был ноябрь, и проиграли там 2:3. Возвращаемся в Москву, Николая Ивановича снимают – в то время всё делали быстро. И ставят на его место Бориса Майорова, он недавно закончил играть и занял пост главного тренера. Поставить меня к Старшинову и Зимину было его решением. Конечно, мне было тяжело: я в принципе играл центрального, также мне было удобно играть справа. А слева… У меня поначалу даже обводка не шла в другую сторону (смеется). Но потом наловчился с такими-то мастерами. Женька – тот вообще технарь. Играть с ними было сплошным удовольствием.

- Старшинов вас не «душил» на первых порах?
- Нет. Он не «душил», но было: «Валя, увидел клюшечку мою на льду – отдай туда. А как отдашь – всё равно. Только дай туда. Под метлу». Такое у него выражение было. И в этот сезон мы, по-моему, чуть ли не на первом месте были по количеству шайб. Конечно я, наверное, отставал от них, но тем не менее это была очень хорошая тройка.

- «Суперсерию» вы в Москве смотрели?
- Да. Тогда об этом событии говорила вся страна. На стадион не попал, смотрел по телевизору дома.

- Верили, что мы можем что-то противопоставить канадцам?
- Вполне. Анатолий Владимирович, когда я учился в его группе, всегда говорил: «На базе атлетизма мы догоним и перегоним этих профессионалов». Он верил в это. Первые три послевоенных поколения – звездные игроки. И Женя Паладьев, Володя Лутченко, Саша Мальцев – все технари, все талантливые. Но немножко не повезло дома: одна ошибка, и проиграли последнюю игру. Хендерсон забил «дурочку».

- В семидесятые в «Спартаке» играл Аркадий Рудаков. Говорят, хоккеист от бога…
- Да. Его если на улице встретите, никогда не скажете, что хоккеист: небольшого росточка, коренастенький, но голова и руки! Сейчас говорят: центральный - это оборонщик, центральный - это распасовщик… Я этого не понимаю. Центральный на то и есть центральный, он всё должен уметь: и отдать, и забить, и побороться, и помочь в обороне. Когда пришли Саша Баринев и Леша Костылев, Аркашу поставили к ним в звено. Они очень неплохо играли. Рудаков был как режиссер: такие передачи раздавал! А какой хитрый был за воротами! То, что сейчас делают игроки: ударяют о каркас ворот шайбой, чтобы обыграть защитника, он вытворял еще 40 лет назад. Аркаша – умница, хороший был хоккеист. Он к нам поздновато пришел, в тридцать лет, но тем не менее помог нам выиграть чемпионат.

- На ваш взгляд, кто в 70-е был сильнее: Третьяк или Зингер?
- Не знаю. При всем к ним уважении, ответить на этот вопрос не берусь. Наверное, все-таки Третьяк: он был и помоложе, и здоровья побольше. Саныч был постарше, да и здоровьице у него было не ахти какое, но это был самоотверженный вратарь до мозга костей.

- Правда ли, что однажды вам самому пришлось встать в ворота СКА?
- Да. Это был Свердловск, мы играли еще на открытом катке. Я не помню, почему… Один вратарь получил травму, а второму занять место в воротах было нельзя – не помню, что за правила такие были. В общем, в ворота должен был вставать полевой игрок. Пришли в раздевалку, проигрываем 0:2. Пучков был суровым тренером, сказал нам: «Ну что, кто встанет в ворота?» Молчание. И вот он прошелся по всем взглядом, тогда я сказал: «Давайте мне форму». Меня одели, я вышел и сыграл два периода. Правда, проиграли 2:4. Две я запустил все-таки. А первый бросок – думал, умру. Был такой хоккеист Валерий Чекалкин, воспитанник «Спартака». И вот первая смена, он входит в зону и как даст по воротам! Шайба прилетела мне в блин – отбил, ну и слава богу. Потом немного разошелся.

- В 1977-м у вас была тяжелая травма, когда в вас врезался Александров. Хорошо помните тот эпизод?
- Прекрасно. Мы играли с ЦСКА. Левая сторона Лужников, я Володьку Лутченко пытаюсь обкатить, а сделать это трудно. Отличный защитник. Он под меня подстраивается, тут поворот, угол… Я его уже обкатываю, он клюшкой мне под ноги, чувствую, что теряю равновесие. Вдруг сзади удар, наглый удар. Я влетел в борт, переломы были страшные…

- Сколько пришлось пропустить?
- Это было в феврале, сезон я, конечно, не доиграл, а в июле начал тренироваться.

- Борис Александров перед вами извинился?
- Да. Но что толку? Очень грязный прием с его стороны.

- В вашей жизни была травма тяжелее этой?
- Вроде, нет. Куда же еще тяжелее?



- Когда в 70-е играли с ЦСКА и «Динамо», чувствовали, что судьи «Спартак» «поддушивают»?
- Нет. Судьи и «Спартак» тоже любили, так что сказать, что они нас «сплавляли» или «душили» – не могу. Но и когда я работал тренером, на судейство не роптал: команда просто должна забивать больше, в любом случае играть лучше. Судьи? А что судьи? В первую очередь нужно покопаться в себе: почему не забили? Ну если уж внаглую кто-то нарушения пропускает, можно высказаться, но поднимать шум-гам - я никогда себе этого не позволял.

- Правда, что в 70-е годы по популярности хоккеисты в нашей стране были на уровне космонавтов?
- Правда (смеется). В машине едешь на большой скорости в Шереметьево, гаишники останавливают. Выходишь, а они: «Ой, извините». Отпускают. Все нас знали, конечно. Тогда на хоккей было не попасть. Не поверите, я мебель в свою квартиру купил, продав два билета на игру с ЦСКА в 1969-м. Космонавты, хоккеисты… Безумная была популярность, а всё почему? Потому что выигрывали каждый год: Европу, мир, Олимпиады. Да и Брежнев хоккей любил. Сейчас, могу сказать спасибо нашему президенту за развитие хоккея: он тоже заразился этим видом спорта.

- Помните тот момент, когда в 1969-м Тарасов увел со льда ЦСКА в игре со «Спартаком»?
- Конечно, я же сидел на скамейке. Правда, не играл.

- Можно сказать, что та ситуация помогла «Спартаку» выиграть?
- Пауза, конечно, сыграла в нашу пользу, но Тарасов и игроков завел. К нему там бегали от Брежнева помощники. Генсек же был на игре, матч прерван, он не уходит. Думаю, зря Тарасов это сделал. Но ведь его и наказали, помните? Звания поснимали, с работы тоже. Великий такой человек, и сразу стал неугоден.

- Вы с ним много общались?
- Не так много. Два года он преподавал у нас в Высшей школе тренеров.

- Очень своеобразный человек?
- Оригинальный. В принципе, практически никогда не соглашался со слушателями: всё у него свое. Были очень интересные занятия по тактике. Он вообще оригинал. Смотрите, мы с вами разговариваем в пресс-центре, тут столы и стулья. Так вот даже в этом помещении, не приспособленным для тренировок, он бы обязательно придумал какие-нибудь упражнения, если бы вдруг занятие команды проводилось здесь. Замучил бы игроков необычными упражнениями. Некоторые тренеры скажут: места недостаточно, снаряды не те, а Тарасов мог бы и на этой площадке команду нагрузить. У него были веселые, искрометные тренировки.

- По прошествии времени не считаете, что тренеры в 70-е над хоккеистами ставили эксперименты по выживаемости? Все-таки нагрузки у игроков были колоссальные.
- Зато сейчас отдыхают (смеется). Не знаю. Могу сказать одно: последние звезды отечественного хоккея - Ковальчук, Сашка Овечкин – все они выросли на советской школе хоккея, школе Тарасова, Чернышева. А современный хоккей? В КХЛ игроки начинают тренироваться с 1 августа, а некоторые команды вылетают в феврале. И что им делать? А молодежь, которая не тренируется по 3-4 месяца? Молодому игроку достаточно месяца отдыха, в остальное время он должен работать, играть, заниматься, повышать свое мастерство, уделять внимание функциональному состоянию. Благодаря хорошей функциональной подготовке растет мастерство. И три-четыре перерыва по ходу чемпионата – тоже проблема, чем их заполнить, как переключить хоккеистов, на что? Работать над выносливостью или скоростную давать? Нам нужно еще учиться этому делу, наука любит постепенность. В чем в советское время была наша сила? Нас федерация заставляла делать огромные «простыни», где мы расписывали весь тренировочный процесс. От и до. А потом защищали свой план в федерации. Ты объясняешь первый микроцикл, второй, третий, лед, контрольные игры и так вплоть до начала чемпионата. Некоторые тренеры побаивались, могли и по несколько недель писать этот план, хотя, если ты в теме, тут и трех дней достаточно. Но все это было хорошим начинанием, а сейчас… Всё совершенно поменялось.

- С Эпштейном вы пересекались?
- Да. В свое время, когда мне было 27, он звал меня в Воскресенск, но я сказал, что из «Спартака» никуда не уйду.

- Там, наверное, и деньги другие были…
- Да, чуть побольше. Но отыграть в «Спартаке» пять лет, привыкнуть… Конечно, можно было уехать. Первая лига получала больше… Но слишком тяжело уходить куда-то из-за лишнего рубля, когда приживешься.

- Эпштейн хороший был человек?
- Очень даже неплохой тренер. Внимательный. Он ведь в Воскресенске отработал кажется, лет двадцать шесть пять. Но команда у него была хорошая: он любил хитреньких. В шахматы играет, значит хитрый игрочок, если в домино – защитник-дурачок (смеется).

- Говорят, в перерывах матча он мог сыграть с хоккеистами в лото…
- Да. У него была своя методика, мог снять напряжение в момент. Очень своеобразный тренер. Он как раз был противником Тарасова: они всегда спорили. Анатолий Владимирович был за давление, а тот – наоборот: за контратаку. Закатиться, откатиться. Вот такое у них было противостояние, в том числе, и в прессе.



- В «Спартаке» вы его не застали?
- Нет. Я уже уехал в Австрию.

- В то время в капстрану легко отпускали?
- Отпускали. Там завод лет 30 торговал с Союзом трубами большого диаметра. Много хоккеистов в 70-е играли в Австрии. Из «Локомотива» Цыплаков, потом Володя Васильев, Юрий Иванович Глухов, а от нас Ярославцев с Китаевым, а потом мы с Мартынюком меняли их. В Инсбруке были Витя Шалимов, Сергей Капустин, Леша Костылев… Мы-то уезжали, смешно говорить, как контора «Трактор Экспорт», не «Совинтерспорт» - он организовался позже. И уезжали играть за 600 долларов. И то было неплохо, в России-то вообще ничего не было.

- Что удивляло вас там на первых порах?
- Удивляла тишина. Капфенберг город с населением в 25 000 человек, на хоккей ходило в среднем пять-пять с половиной. Пожарные больше просто не пускали, такой был ажиотаж. Три сезона я был лучшим бомбардиром, во втором забил 60 шайб в 28 матчах регулярного чемпионата и 12 в плей-офф. Выиграли в тот год серебряные медали, Кубок страны.

- Как там относились к русским?
- Очень замечательно! Никакой подлости, никаких выкриков. В 12 часов до полтретьего закрываются магазины – у всех обед. Потом открылись, в шесть вечера бьют колокола на церкви – опять закрылись. Тишина. Я уже тогда задумался о тренерской карьере: писал упражнения, записывал их в общую тетрадь. Последний сезон я и стал в австрийской команде главным тренером: предыдущий специалист попросил много денег, мы приехали после отпуска, и меня спросили, справлюсь ли. Я сказал: «Справлюсь».

- Кто там тогда играл?
- Американцы в Вене, канадцы в Инсбруке… По два человека. Те же чехи и, конечно, русские.

- Заходя в магазин, у вас глаза не расширялись?
- Нет. Я не люблю магазины. Обычно, пока жена с дочкой что-то смотрели и покупали, ждал их на улице. И до сих пор так: привезу супругу в магазин, она пошла за покупками, а я погуляю пока, подожду её. Возвращаясь к вашему вопросу, в Австрии все было для игры. И календарь хороший: играешь в среду и субботу. Воскресенье – выходной, с понедельника – тренировки. И так круг: играешь и неделя пауза. Мы с Сашкой Мартынюком позволяли себе следующее: круг прошли, после этого на следующий день – тяжело, а вот через день шли в баньку: попаримся, в бассейне поплаваем. Познакомились со многими людьми, ходили в гости к русским. Хорошая семья, дружили с ними, встречали вместе Новый год. А в городе… Мэр едет по улице, а мы с семьей идем по тротуару – остановится, выйдет из машины, поздоровается. Отношение было замечательное.

- Супруга не хотела там остаться?
- Нет. Об этом даже разговоров не шло. Предлагали большой дом, похожий на замок, ну и зарплату неплохую. Мы отказались. Как согласиться? У меня в России старшая дочь, теща. Наверное, мы – люди старой закваски. Нам здесь хорошо, на родине. Да, я поехал в Аварию подзаработать, но ведь из меня там тоже выжимали соки: и в большинстве, и в меньшинстве играл, по 40-45 минут на льду. Но дом есть дом.

- Потом вы работали в молодежной сборной СССР, выиграли с командой не один чемпионат…
- Верно. В 1986-ом, 1989-ом, потом уже в России в 1999-ом и в 2003-Есть мнение.

- В 1986-м году в вашей команде играли Белошейкин, Вязьмикин – хоккеисты, которые могли вырасти в игроков экстра-класса.
- Они ими уже были. Белошейкин после молодежного чемпионата попал в национальную сборную, а с Вязьмикиным отдельная история… Не знаю, что в последнее время он пил, ел какие-то таблетки… Человек был талантливый, но очень быстро закончил, умер несколько лет назад. Белошейкина тоже сгубила пагубная привычка, уж как он в Питере пьянствовал! Жалко… Но должна же быть какая-то ответственность, ведь у них же есть семьи, родные люди. Очень многих талантливых ребят загубил алкоголь, и в наше время – тоже. Себя нужно любить, здоровье беречь.

- Говорят, больше, чем Блинов, в нашем хоккее не пил никто.
- Слышал об этом. Но когда я пришел, он умер, поэтому не могу ничего сказать.

- Молодежный чемпионат 1989-го это уже Буре – Федоров - Могильный…
- Да. Но и у чехов какая тройка была: Ягр - Райхел – Холик. Тоже потом все в НХЛ заиграли. Такие звенья были! А у шведов!

- Уже тогда было понятно, что Буре, Федоров и Могильный вырастут в звезд огромного масштаба?
- Они уже тогда были звездами. Талантливые ребята. Хотя Паша был на два года младше ребят: он 1971-го, а большинство игроков 1969-го года рождения.

- Говорят, в игре со шведами был скандал: они забросили шайбу, но её не засчитали, потому что на льду появилась вторая шайба. Шведы утверждали, что её выбросили с нашей скамейки.
- Нет, это исключено! У меня есть подозрение, что её бросил кто-то из секретариата.

- С какой целью?
- Не знаю. Судья был, по-моему, американец. Каждый раз, когда мы приезжали на молодежные чемпионаты, просили ставить на стыковые матчи либо американцев, либо канадцев. Потому что европейцы… А североамериканцы дорожат своей репутацией. И хорошо, что судья тогда не засчитал гол, а ведь могло бы быть иначе, и потом ничего не докажешь. Арбитр повел себя очень грамотно.

- В то время для тренера каждый выезд «молодежки» - головная боль? Рассказывали, что хоккеистов постоянно ловили в магазинах.
- Как сказать… Да, были случаи. Но не только на молодежных чемпионатах мира, но и, например, в наше время на Кубке Ахерна. На Аляске, помню, Гомоляко ловили… Но там недоразумение было: то ли он свои перчатки положил, а взял новые, что-то в этом роде. Но я не в курсе толком – не до этого было. Знаю, что руководитель делегации ездил в полицию разбираться. А так все ребята были хорошие, столько чемпионатов провел с ними, работать – одно удовольствие.



- Кто, на вашей памяти, был самым талантливым, но в итоге так и не раскрылся?
- Сложно сказать. Самые талантливые, в принципе, раскрылись. В советское время те, кто выстрелил на молодежном уровне – не терялся, а вот в современном российском хоккее…

- Тот же Макс Балмочных у вас был…
- Талантливый, вы правильно вспомнили. Знаете, что с ним было? В Липецке его сильно избили трубой. Он остался жив, но начались проблемы со здоровьем. В хоккее он катил хорошо, под себя убирал… А какой гол в девятку забил в Канаде? Мы в самолете домой на следующее утро летели, так этот гол постоянно крутили по экрану. Но в итоге как игрок не состоялся, болтался потом где-то.

- Женский хоккей в нашей стране начался с вас?
- Нет, до меня. Создавал его Валя Егоров, а я работал уже позже. Но хочу сказать вам, что женщины исполнительные, дисциплинированные – не чета мужикам. Нагрузки держат спокойно. После Олимпиады в Ванкувере мне сказали: «Давай!» И я за два года после Ванкувера обкатал 14 человек, 14 девчонок. И сейчас семь или восемь человек – основные игроки сборной.

- Где вы их искали?
- Все было очень просто. Очень хороший клуб «Дмитров», в Москве были неплохие девчонки, в Нижнем Новгороде. А вообще самый большой по отдаче в женском хоккее клуб – «Уральский Трубник». Оттуда очень много девчонок вышло в сборную, человек пять. Я спрашивал, почему же вы не пошли в бенди, а они отвечали: «Мы в противовес мальчишкам». Те идут в русский хоккей.

- Женский хоккей – отдельная «песня».
- Все зависит от общения, от того, как поставишь себя. Если ты честен перед всеми, требователен – это одно, а если одной дал слабинку – все, её заклюют. Конечно, многих основных игроков приходилось учить кататься, рисовать эту «елочку». Но девчонки хорошие. Работал я с удовольствием, многому научился.

- Бывало такое, что у кого-то из девушек что-то в жизни произошло, и всё у нее теперь из рук валится, а вы не знаете, как с ней в этот момент работать?
- Нет, таких моментов у нас не было. Да, бывало в Новогорске на сборах подходили, говорили, что нужно отъехать: то права получить, то к мальчику на свидание. Пожалуйста, нет вопросов. Я никому ни в чем не отказывал, но и требовал: если сказано в 9 быть на базе – значит быть железно. Но они и работали будь здоров: одна группа – атлетизм, вторая – на льду и так до обеда. А вечером игровая, тактическая тренировка опять на льду. Исходя из женской конституции, я убрал все эти приседания, а вот упражнения на руки, жим лежа они делали спокойно. А вот когда уже скоростная работа была, я очень любил их на велоэргометр сажать. Их в Новогорске 25 штук, девчонки работали с удовольствием, хотя это тяжело. Девчонки молодцы!

- Канадок с американками мы когда-нибудь обыгрывать будем?
- Думаю, будем. Только пока у нас очень уж большая разница в мастерстве. У них там чемпионат университетов как чемпионат мира. Там есть девчонки, которые могут взять шайбу от своих ворот и забить гол. Они мощные, катят, всё время в тонусе, тренируются. И учеба! Вот что их еще подстегивает. Если она хорошо играет и за сборную, и за университет, и оценки хорошие, то ты можешь не платить за обучение. Есть стимул! Наши девчонки профессионалы, но получали немного, какие-то копейки. Помог Виталий Леонтьевич Мутко: сделал им ставки, как игрокам сборной, стали платить девчонкам по 60 тысяч. Это же куда ни шло. Я старался для них это выбить: здоровье ведь я у них отбираю, но хоть какие-то блага должен им дать. Деньги, одежда. Одевали мы их всегда с иголочки – наша команда всегда была очень красивой.

- Почувствовали, что в «Спартаке» стали теплее относиться к ветеранам?
- Да. Могу сказать слова благодарности руководству клуба. Нас объединили. Мы и раньше собирались, но сейчас в Лужниках мы сидим на хороших местах в душевной атмосфере. Отношение теперь совершенно другое, и это не только мое мнение. Мы все благодарны за это руководству клуба.

- Есть ли что-то в современном хоккее, что вас огорчает, что вы не можете принять?
- Это тема для отдельного разговора. Страна поменялась, страна другая. Сейчас у хоккеистов такие зарплаты! Мое мнение, раз они получают такие деньги, тренировать их нужно день и ночь, чтобы повышать их спортивный уровень. Мне кажется в характере у современных игроков слишком много пофигизма. Пришел, контракт подписал, что-то не пошло, ну и бог с ним – на следующий год пойду в другой клуб. Раньше такого не было. Да, единицы переходили из команды в команду, но большинство годами играло за свой клуб. Как живут современные хоккеисты – не понимаю, они меняют команду каждый год, а то и две-три за сезон. Это гастарбайтеры какие-то. Ну и, помимо всего прочего, мы любили хоккей, и это не громкие слова. На завод идти не надо, а в хоккей играть - это дне здорово! Нынешнее поколение другое. Я с одним хоккеистом разговаривал, не буду называть фамилию, он говорит: «Валентин Николаевич, тут теща приезжала, в ванну залезла, что-то начала мыть, а у меня там деньги в пакетах. Я уж и не знаю куда их девать! Три квартиры купил…». Вот и весь сказ. Какой ему хоккей? Ему только бабло нужно. Ну что ж, жизнь такая. Осуждать я никого не хочу, но побольше бы патриотизма. Вот взяли тебя на работу, но ты от души-то всё делай… Наше поколение как раз играло с душой.