Александр Якушев. О хоккее и не только

Глава четвертая. Бобров.

Бобров в «Спартаке»! В хоккейном «Спартаке»?! Слухи? Правда? Неужели сам Бобров будет нас тренировать?!.
До этого Всеволод Михайлович работал в футбольных клубах не первого ранга, с которыми, по правде сказать, громких достижений не добивался. Но это нисколько не умаляло его фантастического хоккейно-футбольного прошлого, да и в целом имидж Боброва позволял ему оставаться вне каких-либо сравнений, он был как бы защищен от любых косых взглядов и превратностей тренерской карьеры.
До прихода в «Спартак» он в хоккее никого не тренировал. И это тоже не обеспокоило и не насторожило клубное и вышестоящее начальство, не повлияло на восприятие Боброва игроками и болельщиками: этому человеку все по плечу! Одним словом — БОБРОВ!
Команда, понятно, была взбудоражена. Ждали со дня на день появления нового «старшего». «Спартак» весной 64-го играл ни шатко ни валко, и поэтому все имевшие отношение к клубу люди возлагали большие надежды на приход такой знаковой фигуры. Всеволода Михайловича, как водится, представили команде. И началась его работа в «Спартаке».

К тому времени я формально уже являлся хоккеистом «основы», но до статуса по-настоящему основного игрока мне было еще далеко. Только-только осваивался среди мастеров. И, естественно, очень переживал на предмет того, как Бобров оценит мои перспективы, окажусь ли в его вкусе, да и вообще — будет ли рассчитывать на меня всерьез?
Пришел он весной, когда обычно уже намечаются кадровые перестановки в команде. «Старший» не частил с индивидуальными беседами. Обживался в новом коллективе, приглядываясь к игрокам, их игровым возможностям, их выкладке на тренировках и самоотдаче в матчах, их поведению и взаимоотношениям. Несмотря на работу в предыдущие годы в футболе, чувствовалось, что он в курсе дел хоккейных; по-видимому, держал руку на пульсе, особенно зимой, в пору футбольного межсезонья. И даже по первым занятиям на льду нельзя было себе представить, что этот специалист находился вне конкретной деятельности в хоккее целых семь лет и что проводит первые в своей карьере занятия в хоккейной команде мастеров. Так все ладилось у Боброва.
Минул день, второй, третий. Я вкалываю на тренировках, стараясь получше разобраться в требованиях нового «старшего». Обстановка нормальная, настрой рабочий. Не тревожусь о своем будущем в команде, скорее в меру волнуюсь. Как-то без душевного озноба обхожусь.

Однажды Всеволод Михайлович отзывает меня в сторонку:
— Ты сколько получаешь?
— 120 рублей.

— Отдаешь с зарплаты?
— Отдаю.

— Кому отдаешь?
— Человеку одному. Не связан с командой напрямую.

— Вот чтоб с этого дня ни копейки никому не отдавал! Уразумел?
— Да, Всеволод Михайлович. Понял.

В те времена такое негласное было правило: молодые игроки скидывались с зарплаты в какой-то общий котел, откуда деньги шли на доплаты старожилам. Настоящая дедовщина была в профсоюзной команде. А Бобров, видимо, быстро про это узнал и тут же смог каленым железом выжечь, никто и пикнуть не посмел.

После того памятного разговора, длившегося минуту, наверное, не скажу, что у меня прямо-таки выросли крылья, однако появилась уверенность в том, что все будет зависеть от моей каждодневной работы и что никто палок в колеса вставлять не станет. Разумеется, произвело впечатление то, как «старший» оперативно разобрался в этих поборах и как сам подошел ко мне, 17-летнему игроку, как разрулил эту проблему. Не стал поручать своему помощнику разгребать мусор в коллективе, а сам искоренил зло. И это — сам Бобров!
Родителям ничего я не докладывал. Приносил в день зарплаты деньги, 100 рублей, отдавал почти все матери, оставляя себе мелочь на карманные расходы, и все были довольны. После разговора со «старшим» стал приносить 120 рублей. Уж и не помню, что сказал; наверное, что прибавили зарплату.
Но, конечно же, дело было не в моем ежемесячном заработке, а в том, как повел себя Всеволод Михайлович. Я проникся к нему уважением. Понял, что все вопросы в команде будут решаться по справедливости. А еще добавилось подспудное чувство — с таким человечищем все у меня в хоккее сложится.

Литературная запись Леонида Рейзера


3 февраля. Матч в честь Александра Якушева. «Парк Легенд», 19:30.