События клуба

Руслан Новрузов: «Сезон для нас явно лёгким не будет»

Нападающий МХК «Спартак» о хоккейном детстве, опыте в США и переходе в стан «красно-белых».

— Кто и почему привел тебя в хоккей?

— Это был курьез, потому что я начинал вообще с фигурного катания. Им раньше мама занималась, но на любительском уровне. Она привела меня на каток в «коробке» во дворе. Мне было 3.5 – 4 года. Я встал на коньки, начал делать уже какие-то шаги в этом виде спорта. Потом выиграл соревнования по своему району в детях примерно до 7 лет. Потом увидел, как на соседней «коробке» ребята гоняют шайбу, и попросился туда, потому что мне было интересно. Но родители, наверное, не думали, что все так далеко зайдет.

— Куда тебя отдали после этого?

— Первую зиму я провел на «коробке», откатал там, но не помню, сколько я там пробыл. Потом, году в 2005, ушел в ЦСКА, где был до 2007 года, затем перешел в «Динамо».

— А как ты оказался в «Белых Медведях»?

— Снова курьез. Я играл в «Динамо» где-то до 2008 года, но там сменился тренер, и у него с отцом не сошлись взгляды, тогда перевели меня в «Медведи», потому что было близко к дому. С 2008 я играл там, потом после 2014 года вернулся в «Динамо». А через год снова в «Медведи», так как тренер не давал играть.

— То есть к системе «Спартака» ты вообще никакого отношения не имел?

— Даже близко не было. Со «Спартаком» была конкуренция по школе, не любили мы с ними играть.

— Тебя отдали в ЦСКА уже с прицелом на то, чтобы ты строил карьеру или чтобы занять свободное время?

— Мне кажется, первое время родители особо ни на что и не рассчитывали. Отдали, чтобы спортом занимался и дома не сидел, а когда уже в «Динамо» появились первые успехи, начал забивать, выигрывать что-то, потенциал маленький появился, то стали упор делать на хоккей. Я в начальной школе мало посещал уроки, потому что отец меня на подкатки часто возил с утра, я на них практически все детство пробыл. С утра и до середины дня, потом ехал домой делать уроки, ни на что больше времени и не оставалось.

Самое яркое воспоминание из хоккейного детства?

— Наверное, это выступление за «Белых Медведей» на турнире «Золотая шайба». Мне было тогда лет 9-10. На нас особо никто не надеялся, все за «Динамо» следили, за ЦСКА. А мы выиграли сначала в Москве у всех, потом поехали на Россию, где в финале, который проходил в Йошкар-Оле, взяли золото.

— Общаешься с кем-то из ребят, с которыми был в «Белых Медведях»?

— Да, конечно. Многие сейчас в МХЛ играют, кто-то в КХЛ, некоторые даже забили уже первые шайбы. Например, Владислав Михайлов и Илья Круглов за московское «Динамо» играют, Миша Гордеев в «Сочи» «выстрелил» недавно. Много кто играл в «Медведях» из тех, кто сейчас вышел на профессиональный уровень.

— Каким образом ты оказался в Сиэтле?

— По окончании школы «Медведей» надо было ехать в МХЛ. У меня до последнего года по школе были неудачные сезоны, не клеилось особо, а в последнем я понял, что надо играть так, чтобы остаться «на плаву» в хоккее. Тогда получилось набрать какие-то очки, и тренер поговорил с представителями тренерских штабов «молодежки». Меня сначала отправили в «Русские Витязи». Я откатал с ними одну тренировку вместе как раз с Гордеевым и еще одним игроком. Мы сыграли двусторонку. Я, кажется, даже забил в ней. Но мне сказали: «Спасибо, не нужен». А вот парней оставили. Я приехал домой, а это уже был конец апреля – начало мая, мы с отцом про МХЛ еще ничего не знали. Думали, что все команды уже битком, а раз в мае отказали, то все, карьера закончена. Через пару дней позвонил отец, сказал, что есть вариант «посмотреться» в Америку, приедет скаут оттуда, я согласился. Меня определили в старшую группу, я побегал, побросал, подоказывал – им понравилось. Меня пригласили, но у меня все упиралось в учебу, потому что мать за нее переживает и по сей день. «Нет учебы – нет хоккея», — ее слова. Надо было с этим что-то решать. Есть экстерн, но у меня ЕГЭ, а с этим все сложно было. Я после 9 класса перевелся в другую школу, поэтому с 10 классом ничего хорошего не получилось. Должен был учиться на одном направлении – пошел на другое. В итоге сделали визу, но за два дня до вылета все сорвалось, потому что нам попался не очень хороший человек, который осуществлял связь между нами и Штатами. У меня нет контракта, просто вообще ничего нет, а уже все-таки конец августа. Я был в полной растерянности. Но мне повезло: когда я готовился, катался с младшим возрастом в «Белых Медведях», к нам приходили выпускники, один из которых уже играл в Америке, он дал мне контакты своего агента. Я позвонил, попросил, но тот сказал, что поехать в престижные первые лиги, хотя она и так всего одна, уже поздно: все просмотры я пропустил. Времени не было, надо было ехать в какую-то из вторых, а если хорошо играть, то есть шанс подняться в первую. Это была платная лига. Но, опять же, в случае хороших показателей надо оплачивать только питание и проживание, а остальное на себя берет клуб. Так я оказался в команде «Бэллингхэм Блейзерс».

— То есть можно сказать, что твоим агентом был отец?

— Можно сказать и так. Он для меня искал разные варианты, что-то пытался найти через знакомых, узнавал, кто готов на просмотр взять. Много и тренер помогал с этим: он мне предлагал вариант с мытищинским «Атлантом», но мы сделали ставку на Америку.

— Как мама отнеслась к твоему решению о переезде?

— Она больше всего переживала по поводу учебы, и, конечно, из-за того, что я один в другой стране. У меня первый перелет длился 12 часов до Лос-Анджелеса прямо из Москвы. Мама всю ночь на ногах была, потому что я прилетел, позвонил: «Алло, мам, я не могу найти это, не могу найти то, как и что вообще спросить». Отец, наверное, больше из-за хоккея переживал, получится или нет: все же другая страна, другой хоккей, другие дети, как они воспримут? Тем более тогда в СМИ постоянно говорили о напряженных отношениях с Соединенными Штатами. Но у меня все сложилось в итоге идеально.

— Ты ехал уже со знанием английского языка?

— Да, можно даже сказать, что с очень хорошим уровнем языка. Мне мама лет с 13-14 нанимала репетиторов, но это было не особо интересно. Гораздо увлекательнее было поиграть с друзьями в компьютерные игры, поэтому я всячески пытался сбежать от репетитора. Но, если честно, то большую часть английского я выучил как раз в процессе игр, так как очень часто играл с иностранцами, хотя без помощи дополнительных занятий тоже не обошлось.

— Было ли сложно там обустроиться?

— Я прилетел уставший, потому что не спал 16 часов. Меня встретили два парня из команды. Я сначала зажимался, потому что как-то неудобно было. Они предлагали баул или еще что-то взять. Я в итоге с клюшками, чемоданами и баулами друг на друге все тащу. Они смотрят на меня, думают, что я какой-то странный. Приехал в город. Меня познакомили с моей семьей, в которой я должен был жить. Был очень голодный, но мне было безумно неудобно что-то попросить, поэтому я стоял, как дурачок, у холодильника, смотрел на них, а они на меня. В итоге поднялся парень, с которым я жил, открыл холодильник и сказал: «На, давай, налетай». Первые два-три дня было неловко как-то, потом уже влился.

— По какому принципу тебе выбрали семью?

— В первой лиге, в которую я должен был лететь, там подбирали семью по индивидуальным запросам. Ты задаешь свои требования: нужно ли тебе, чтобы в семье были дети или нет, чем тебя должны кормить перед игрой. А меня поставили уже перед фактом, назначили семью и сказали: «Живешь тут». Оказалось, что я попал в одну из лучших семей в лиге. У нас были очень хорошие условия, мы жили в доме, окруженном лесом. Там же нет многоэтажек — у каждого свой дом. Наш находился в 15 минутах езды от Ледового. Мы жили у Джона и Керри, они были очень добрыми и хорошими, можно сказать, что состоятельными. И они были очень заинтересованы в хоккее. Мы же им платили за питание и проживание. Чем больше человек себе возьмешь, тем больше денег получишь. Но они не столько были в этом заинтересованы, сколько в том, что рядом с ними кто-то живет. Потому что, насколько я помню, они тратили раза в полтора больше, чем мы им платили. Нам очень повезло с семьей. У других иногда ужин не готовили, забывали про них.

— У тебя какая-то бешеная статистика за год в лиге Западных штатов. 51 гол и 49 передач за «регулярку» и 5+2 за 4 матча плей-офф. Как?

— Там как-то легче было играть. И мне повезло с партнерами по звену. Один из парней был тоже из Москвы, но старше меня на два дня, второй — канадец словацкого происхождения, но он понимал нас. Вот мы в одном звене и оказались. Они подавали, а я бежал и забивал. У нас была хорошая коммуникация. Что-то новое друг для друга пытались найти. Хорошо играли в пас, за счет этого и результат был.

— Сколько в среднем ты набирал за игру?

— Два очка точно. Это был лучший показатель по команде, но не по лиге. Там все зависит от дивизиона. Есть более слабые и более сильные. В командах нет лимита на иностранцев и на старший возраст. Могла быть команда из всех игроков 97 года рождения. И вот они могли выходить против меня, масочника.

— Какие отличия от российского хоккея ты тогда заметил?

— Часто прилетало. Площадка маленькая, мне это, конечно, было на руку, так как бежать меньше. Я-то пришел после детского хоккея, поэтому для меня вообще все по-новому было.

— Много ли удалось поездить по Соединенным Штатам?

— Да, ездил я достаточно много. После Нового года меня отправили в «Нью-Джерси» на просмотр. Я понравился, и меня оставили, но там уже есть лимит на легионеров, а на меня места не было. Сказали, чтобы приезжал летом в лагерь. И мы проехали всю Калифорнию, были и в Лас-Вегасе на турнире, немного Нью-Йорк зацепили, и в горных штатах были.

— Где больше всего понравилось?

— Ну, по красоте точно выберу Сиэтл: зелень, природа, горы, реки, озера. Очень удивило, что животные легко идут на контакт. Для меня было открытием, когда через несколько дней после моего прилета мы ехали на тренировку, а все машины остановились: через дорогу перебегали олени. Мы жили как бы на минус первом этаже, у нас были панорамные окна. В один из дней мимо них пробегала целая семья енотов.

— Почему после такого успешного года вернулся в Россию?

— Поступали предложения и из Америки, и из Канады. Было около 5 вариантов продолжения карьеры в хороших лигах, но везде все сорвалось, потому что все хотели брать на перспективу помоложе — тот же 2001-й год, а я 2000-ого. Где-то уже не было мест под легионеров. Да я и по дому соскучился.

— И в итоге ты оказался в «Спартаке».

— Я прилетел в Москву в конце марта — начале апреля и почти сразу поехал кататься, чтобы не потерять форму, потому что скоро уже начинались просмотры. На отца вышел агент и предложил приехать на просмотр, чтобы потом найти команду. Но до этого отец уже договорился о просмотре в «Алмазе». Я поехал в Череповец, их все устроило, сказали приезжать на сборы. Потом такая же история была со ступинским «Капитаном». Но Череповец далеко, Ступино — тоже. Тогда агент предложил вариант со «Спартаком». В первый день у нас была пробежка, я после нее пошел знакомиться с тренерским штабом. Владимир Вячеславович спросил, сколько я очков в Америке набрал. Я ответил, что 102. Тут Сергей Иванович, наш тренер вратарей, в недоумении спрашивает: «Сколько? Два?». Но в итоге меня оставили, я поехал на сборы в Гомель. После них агент сказал, что меня уже точно оставляют.

— Какие впечатления о первом сезоне в «Спартаке»?

— Смешанные. Началось все очень странно, у меня была провальная предсезонка. Я забил в первой игре, а потом «погас», ничего не получалось. Меня не взяли на первый выезд, я тогда очень сильно расстроился. Но со временем тренеры начали все больше и больше доверять. Сначала 4-е звено, потом 3-е. Когда поднимали в 3-е, мы часто уходили со льда с плюсовым показателем. Я играл тогда вместе с Деннисом Миллером. Обидно было, что вылетели в первом раунде в плей-офф. Мы приехали в Питер, и почти вся команда отравилась. Полночи не спали. В итоге провалили первую игру, у нас даже заявка неполная была. Ко второй мало у кого получилось восстановиться. А когда вернулись в Москву, то уже не смогли переломить серию в нашу сторону. Но это был хороший опыт игры в плей-офф.

Кто больше всего помогал влиться в коллектив?

— Когда приехал, я из «Спартака» никого не знал, только если Егора Кравченко и Андрея Легалина, потому что по школе с ними играли, но никогда не общались особо. Они в «Спартаке» были, а я в «Белых Медведях». Но был парень, Максим Тимофеев. Он тоже приехал на просмотр, мы по «Медведям» еще знакомы были, вот и «скорешились». Потом уже влился коллектив, начал общаться с Мишей Булимовым, с Акимом Тришиным, а потом уже со всеми.

— После такой бешеной результативности в Вашингтоне, всего 15 очков за 40 с лишним игр в МХЛ. Почему не получилось так же феерить здесь?

— Я брал от возможностей все. Выходил на лед и понимал, что мне надо доказывать, играть, забивать, набирать очки. Старался максимально реализовывать свои моменты, помогать команде. 15 очков — это какой-никакой результат для меня в первый год. Это был задел на будущее.

— Из команды ушло много ребят, кто-то 98-го года, а кто-то первой половины 99-го. Как ты относишься к новому правилу о том, что игроки, родившиеся в первой половине 99 года, не могут выступать в МХЛ?

— Я не совсем согласен с новым правилом, потому что не предугадаешь, когда ты родишься. Есть твой год, он для тебя крайний, какая разница, сколько тебе будет в конце сезона. В начале-то тебе все равно 20. Мне повезло, у меня есть еще два года, а не один, есть больше шансов себя реализовать. МХЛ — это классно, но хочется расти. Надеюсь, что хорошо проведу этот сезон и следующий начну в команде повыше.

— Как у вас проходили сборы этим летом?

— Мы должны были ехать в Гомель, но там были технические проблемы со льдом, поэтому срочно пришлось искать новое место. В итоге мы поехали в Беларусь в маленький город Лунинец. Было понятно, что будет не легче, чем в прошлом сезоне: что бег, что силовая работа. Этим летом было очень жарко, а мы тренировались на открытом стадионе. Гоняли нас много: работали на выносливость. Первую неделю была только «земля» два раза в день. Под конец нам уже давали больше отдыха, больше игр было: работали над взаимосвязью в команде, над сплочением. Потом начались двухразовые тренировки на льду, потом уехали играть в Минск.

— Вы плохо сыграли на предсезонных турнирах. Из-за чего такой результат?

— В этом году предсезонка у нас полностью провалилась. Мы играли с Беларусью U-20, но не могу сказать, что они много проблем нам доставили. У нас пришло много молодых ребят. Они, наверное, перенервничали, что сразу выходят против сборной, которой через полгода ехать на МЧМ. Допустили детские ошибки, не реализовали какие-то свои моменты. Остальные дни мы играли с U-18, которые оказались более агрессивными, но у них нам удалось выиграть 4:1 и 4:2, хотя у нас было не совсем много моментов, игра была равная. Потом мы съездили в Череповец, там вообще ничего не получалось, выиграли только один раз у «Алмаза». Когда мы вернулись домой, тренеры много с нами разговаривали: пытались понять, в чем проблема. Затем был турнир в Ступино, где, можно сказать, выступили еще хуже – не смогли ни разу выиграть. У нас было какое-то недопонимание в коллективе. Молодые считали, что старшие все во вред им делают. Кто-то пытался доказать тренерскому штабу, что именно он достоин места в основном составе. Все были на нервах, никто не понимал, что не так, неужели и в сезоне все так будет. Он для нас явно легким не будет.

-Чего, на твой взгляд, на данный момент не хватает «Спартаку», чтобы стать явным претендентом на Кубок Харламова?

— Всего хватает. Многие заметили это по первой игре со СКА-1946. У нас достаточно молодая команда, много ребят 2002 года, есть даже 2003. Нас не хватает на вторую игру. Где-то физически, где-то в эмоциональном плане. Но весь сезон впереди. Если работать и биться друг за друга, то все получится.

— Если сравнивать начало этого сезона с началом прошлого, то почему в том сентябре получалось лучше?

— В том году команда была более возрастная. Мы брали за счет того, что были опытные ребята, которые уже и в «Химике» побывали, и в «молодежке» не первый год играли, были сыграны друг с другом: как минимум три звена состояло из тех, кто не первый раз встал друг с другом. Поэтому и взаимосвязь у них была лучше: они знали уже, кто и куда побежит.

— У вас сейчас был двухнедельный перерыв, не сильно ли выбивает это из игрового режима?

— Это было очень странно, были уже третьи сборы. В этот раз много тактикой занимались, развивали индивидуальные качества. Перерыв сказался все-таки, остальные уже по 8 игр провели, все набирали очки, а мы готовились.

— У команды есть шанс заново начать сезон. Сборы и игра со СКА, но в этот раз с «Варягами».

— У нас первый месяц получился чисто «питерским», если не считать московское «Динамо». «Сорок шестые», «Варяги», а потом уже приедет «Динамо» Санкт-Петербург.

— Сразу ли вас поставили в тройку с Корчагиным и Оськиным?

Нет, на первых сборах я был с Маклозяном и Овановым, а ребята стояли с Лещенко. Но по ходу сезона тренеры что-то пересмотрели и поставили меня к ним.

— Как выбирали капитана?

— Нам дали листочки, мы написали по три фамилии и сдали. На следующий день вышел Владимир Вячеславович Тюриков и объявил результаты: 20 голосов за Сашу Оськина, 19 за меня и 4 за Белова. Теперь Оськин — капитан, а мы с Женей – ассистенты.

— Из-за чего ты постоянно берешь разные номера? 89, 95, 24, сейчас опять 13?

— 24-й был у меня с детства. В ЦСКА играл под 5-м, пришел в «Динамо», а там 24-й был занят, я тогда взял 95-й, оказался опять в «Медведях» — 24-й снова занят. С того сезона отец на меня злился за то, что я не взял 13-й, так как в Америке именно с этим номером пришел к такой результативности, вот решил попробовать и тут.

— Почему у большинства заявочные фото серьезные, а ты второй год подряд ломаешь систему и улыбаешься?

— Не знаю, я вообще позитивный парень, поэтому и улыбаюсь везде.

— Маклозян тоже светится от счастья на фото.

— Да, мы такие, любим подшутить друг над другом, поприкалываться.

— У тебя в Инстаграм есть фото с концерта Макса Коржа. Часто ли выбираешься на подобные мероприятия?

— Это был вообще мой первый концерт. Моя девушка очень любит Макса Коржа и ходила уже на его концерт, когда я был в Америке. В этом году тоже очень сильно хотела сходить. У нас как раз были тренировки в Москве без проживания на базе. Я пообещал, что сходим вместе. До самого концерта вся эта атмосфера меня не радовала, потому что вокруг было много детей лет по 14-15, которые постоянно кричали и визжали. У меня было отвратительное настроение, но, когда я зашел на стадион и увидел огромную толпу, мой настрой сильно изменился. Я очень круто провел время.

— На чей концерт теперь пойдешь?

— Не знаю, но много на кого хочу. Не уверен, правда, что эти люди приедут выступать в Россию. В Америке ребята много разной музыки слушали, я как раз там открыл для себя новых исполнителей.

https://sportmedia.news/sport/hockey/ruslan-novruzov-sezon-dlya-nas-yavno-legkim-ne-budet/